trugachi: ирония

Да ну их на хер, этих иноземных грамотеев! Подружка Ленка только что
вернулась с повторного суда (в Германии), решавшего, дать ей политическое
убежище или нет. Председательствующий заявил девчонке, что во время
первого процесса она сознательно симулировала дефект зрения, чтобы
остаться в ФРГ всеми правдами и неправдами. А та не могла въехать -
в чем дело и о каком дефекте зрения идет речь.
Оказывается, на первом разбирательстве официальной переводчицей у подруги
была какая-то югославка. Ленкин ответ на вопрос о семейном положении
"я - женщина одинокая" мадам переводчица поняла по-своему. "Один", -
рассуждала она, и есть "один", а "-окая" - как и в "черноОКАЯ",
"синеОКАЯ"… Сиречь, "одноглазая". Так оно и осталось в протоколе:
"в числе причин, препятствующих возвращению госпожи NN в Россию,
подательница прошения о политубежище назвала то обстоятельство, что
она способна видеть всего лишь одним глазом"…
"Абанамат!" - как сказал бы Сергей Довлатов…

Да ну их на хер, этих иноземных грамотеев! Подружка Ленка только что
вернулась с повторного суда (в Германии), решавшего, дать ей политическое
убежище или нет. Председательствующий заявил девчонке, что во время
первого процесса она сознательно симулировала дефект зрения, чтобы
остаться в ФРГ всеми правдами и неправдами. А та не могла въехать -
в чем дело и о каком дефекте зрения идет речь.
Оказывается, на первом разбирательстве официальной переводчицей у подруги
была какая-то югославка. Ленкин ответ на вопрос о семейном положении
"я - женщина одинокая" мадам переводчица поняла по-своему. "Один", -
рассуждала она, и есть "один", а "-окая" - как и в "черноОКАЯ",
"синеОКАЯ"… Сиречь, "одноглазая". Так оно и осталось в протоколе:
"в числе причин, препятствующих возвращению госпожи NN в Россию,
подательница прошения о политубежище назвала то обстоятельство, что
она способна видеть всего лишь одним глазом"…
"Абанамат!" - как сказал бы Сергей Довлатов…

Ебало подотри, пафос течёт.

Случилось это не так уж и давно. Когда Родина была еще широка и могуча.
Вызвали меня в военкомат (надо сказать, что в то время только-только
назревали межэтнические конфликты и повально мели всех кто под руку
попадался) и обрадовали сообщением, что Родина-Мать зовет под ружье
сроком на два года, хорошо хоть офицером (после военки институтской).
Дали сроку три дня, предписание и денег на проезд. Да еще запугали
всякими ужасами вроде расстрела без суда и следствия за дезертирство.
Прибыл я в один южный город для дальнейшего получения направления либо в
часть на охрану рубежей страны от супостатов, либо в горячую точку на
создание живой демаркационной линии между этнически разошедшимися во
взглядах бывшими братьями по разуму (младшими)- тут уже по усмотрению
начальства. Собралось нас таких двухгодичников со всего Союза человек
50. Разместили нас в довольно модерново обустроенной части - казарма и
не казарма, скорее общага с комнатами по 3 человека, но плац, развод все
причиндалы - все как у "людей". Кормить нас в связи с "тяжелым положением
на фронтах" нормально не кормили, в городе все по бешенным ценам. Зато
по причине того, что город южный - вина всякого залейся, и по таким
ценам, которые советскому человеку показывать просто противопоказано.
И был среди нас парень по имени Слава, компанейский до невозможности,
весельчак, балагур и пр., про которых говорят - душа коллектива. Была у
него только одна слабость - если брал в рот спиртное, то останавливался
только когда засыпал. Получили мы на этом пересылочном пункте первую
зарплату и решили наконец-то сорваться в город и наесться от души. А
надо сказать, с утра все руководство части носилось с высунутыми языками
и выпученными глазами, но ввиду своего более чем непонятного положения,
причину мы узнали только когда она случилась - приезжала московская
высочайшая комиссия вставлять всем…. Вот в это самое удобное время мы
и слиняли из части. Гульнули, надо сказать, с офицерским размахом -
опустошением винных запасов небольшого подвальчика, оранием песен и
катанием на одном трамвае по всем городским маршрутам. Слава, как ему и
положено, набрался и отключился на руках у товарищей по оружию. По
окончании попойки мы все аккуратно премахнули через забор части (Славу
просто перевалили) и благополучно расположились в казарме. И тут аврал -
к нам ревизоры, всем построение. Славу грузим в самой дальней каптерке
(что нам показалось с пьяных глаз, на самом деле ее внешняя дверь
выходила прямо на плац) и бегом строиться. Построились. Прибыла комиссия
и давай нас спрягать во всех позициях (настроение у них было как раз
подходящее). И вот в самый разгоряченный момент, когда московский
генерал уже был фиолетового цвета и слюной не брызгал по причине
отсутствия оной, с грохотом распахивается внешняя дверь каптерки и
оттуда ГОЛЫЙ и в фуражке с воплем "Эх, *б твою мать! плыли три дощечки!"
вываливается Слава. Его совершенно необезображенное интеллектом лицо
выдает сложную гамму чувств при виде происходящего, наконец мгновенная
концентрация, ориентация в пространстве и на полном серьезе Слава шагом
очень отдаленно напоминающий строевой подходит к генералу и рапортует:
"Тоаришшш лииант, серхант Ивауонов, ик, из уволения прииыл! Зешиите
стать строй!" (Товарищ лейтенант, сержант Иванов из увольнения прибыл,
разрешите стать в строй.) Полный абзац. Генерала с тихой улыбкой на
устах уносят. Командир части идет стреляться.
P.S. Славе повезло больше всех - как полностью несоответствующего
высокому званию советского офицера его отправили домой.